Фанфик по ГП

[lelikas]

Название: Вопрос без ответа
Название оригинала: Unanswered
Автор: Kyra
Переводчик: SadSun
Дисклеймер: все принадлежит тете Ро и автору.
Авторский рейтинг: R
Предупреждение: смерть персонажа
Пейринг: ДМ/ГГ, ГГ/ГП
Саммари: Он прыгнул за ней. Но почему?
Ссылка на оригинал: community.livejournal.com/dmhgficexchange/19033...
Разрешение автора на перевод получено.
Беты, как таковой, у фика нет. Но переводчик выражает огромную благодарность Эсперансе за ценные замечания и happy ever after за помощь в отлавливании очепяток.

Он прыгнул за ней.

Видение годами преследует Гермиону, мысли и сны об одном и том же. Каждую ночь она вскакивает на постели, делая один за другим судорожные, глубокие вдохи. Вспоминая пережитый ужас, когда ледяная вода сомкнулась над головой, и холод скрутил тело подобно оковам, выжимая воздух из легких.

Почти лишая Гермиону жизни.

Но нет. Он прыгнул за ней. И Гермиона ни на секунду не сомневалась, что таким образом спас ей жизнь.

Он прыгнул за ней.

Но ПОЧЕМУ?

***

Стояла середина февраля. На территории Школы Волшебства и Колдовства Хогвартс уже более двух дней беспрерывно продолжалась финальная битва с Волдемортом.

Гермиона Грейнджер, как и большинство воюющих с той и другой стороны, сражалась без передышки два дня подряд.

Она просто валилась с ног от усталости.

Вот почему Гермиона отстала от напарников, вот почему хитрый Макнейр смог, в конце концов, застать ее врасплох и победить.

Гермиону буквально шатало от измождения, пока она пробиралась между десятков трупов, валяющихся у кромки Хогвартского озера. В глазах плыло. Гриффиндорка с трудом поняла, чем ее ударило — все случилось за секунды. Палочку вырвало из рук Акцио, прежде чем Гермиона сообразила, что происходит, а в следующее мгновенье Макнейр быстро и небрежно произнес Икарцероус, отчего руки Гермионы тут же прижало к бокам веревкой.

Потом, не успела Гермиона собраться с мыслями и закричать, как Макнейр применил Силенсио. Быстро обезоружена, связана и с кляпом во рту — у Гермионы не оставалось надежды на сопротивление, ни физическое, ни магическое. Она влипла.

Гриффиндорку накрыло волной неясного ужаса, когда Макнейр небрежно разломил ее волшебную палочку пополам и отбросил обломки, приближаясь к Гермионе, направив свою собственную палочку точно ей в грудь. Гермиона всегда отличалась здравым взглядом на жизнь и не питала никаких иллюзий насчет того, что может выжить на поле боя. Поэтому заранее смирилась с возможной смертью.

Но Мерлин, только не так, не… не в таком… одиночестве. Она нервно оглянулась, но не увидела никаких признаков движения вокруг, кроме идущего к ней будущего убийцы. Поле боя окутал низкий, густой клубящийся туман, появившийся благодаря отряду дементоров Волдеморта. Он скрывал все, кроме самых близких предметов и заглушал звуки. Тихий шум прибоя у выступа, на котором стояла гриффиндорка, хруст замерзшей, покрытой гравием земли под ногами Макнейра, и ее собственное судорожное, испуганное дыхание — все, что могла слышать Гермиона.

Пока Пожиратель не заговорил.

— Так-так, золотая девочка Гарри Поттера, — Макнейр коварно усмехнулся и замолчал, сплюнув на холодную землю у нее под ногами. — Что мне с тобой сделать? Лорд приказал не возиться c пленными, а ты вряд ли стоишь того, чтобы пачкать о тебя нож или тратить силы на Непростительное. — Он вновь сплюнул. — Мерзкая маленькая сучка. Давай-ка немного поразмыслим, хорошо?

Гермиона знала, что Макнейр обдумывает самые страшные и болезненные способы убийства, которые только могут прийти в его жестокий извращенный ум. Эта догадка подтвердилась, когда через мгновенье Пожиратель злобно улыбнулся. Он переводил взгляд с Гермионы на замерзающее озеро за ее спиной и обратно.

— Ну, грязнокровка, хочешь поплавать?

Макнейр взмахнул палочкой и Гермиона пошатнулась, глянув вниз с испугом, быстро перерастающим в панику. Две маленькие, но ужасно тяжелые гири повисли на запястьях. Гири весили не меньше тридцати фунтов каждая, еще две появились на лодыжках. Все четыре как минимум увеличивали вес девушки вдвое.

— Кто знает? — сказал Макнейр, продолжая беседу, когда Гермиона вновь посмотрела на него темными, полными отчаяния глазами. — Может наши маленькие друзья поживут еще немного и найдут обломки твоей палочки. Возможно, не обнаружив сразу твоего тела, они додумаются поискать в озере. И может то, что они найдут, сломает твоего обожаемого Поттера раз и навсегда. От тебя еще будет польза, малышка.

Пожиратель отступил на шаг.

— Ну что ж, грязнокровка, ты уже потратила достаточно моего драгоценного времени. Прощай.

И, не потрудившись на этот раз использовать магию, Макнейр со всей силы ударил Гермиону ногой прямо в живот.

Боль казалась невыносимой, усиленная тем, что ботинки Макнейра были на специальной подошве, которые не скользили по снегу и льду. Гермиона начала падать, как и рассчитывал Пожиратель, пока не рухнула в воду — такую холодную, что она обожгла гриффиндорку ледяным огнем. И Гермиона стала тонуть.

Прощаясь со светом, прощаясь с надеждой, прощаясь с жизнью.

Она быстро опустилась на дно. В этом месте озеро было неглубоким, не больше десяти или двенадцати футов. Не глубже бассейна в доме родителей, где Гермиона играла и плавала чуть ли не с раннего детства. Но достаточно глубоким, чтобы утонуть, когда к твоим ногам привязаны гири. Это точно.

Гермиона смотрела на небо над головой столько, сколько хватило сил. Видела темную фигуру Макнейра, наклонившегося над кромкой воды и уставившегося вниз — Гермиона не знала, может ли он разглядеть ее в мутной воде или нет. Потом он повернулся и исчез.

Невероятно ледяная вода щипала, царапала и резала так, что легкие горели в огне. Жить оставалось считанные секунды. И гриффиндорка вспомнила, что Макнейр говорил о палочке, о возможности того, что Гарри и Рон обнаружат Гермиону в озере.

Не дай им найти меня здесь, неистово взмолилась она.Я не хочу стать тем, что сломает их. Пожалуйста, Боже, не дай им сломаться. Пусть они борются и побеждают, и помнят меня, но только не дай им найти меня здесь, никогда, только не так.

Затем свет над Гермионой померк, отчаяние уступило место смирению, острый холод в легких сменился тупым, ноющим оцепенением. Она окончательно сдалась и принялась молиться.

Отче… отче наш… иже еси на… на небесех…

Первая детская молитва — вот к чему вернулась Гермиона сейчас. Но она не могла вспомнить слова. Сознание отключалось, глаза начали закатываться.

А потом он прыгнул за ней.

***

Гермиона больше чувствовала, чем видела. Вода заволновалась, когда он нырнул. Огромным усилием воли Гермиона заставила себя на мгновенье вновь сфокусировать зрение и заметила расплывчатую тень, быстро и целеустремленно плывущую к ней. Палочку, горящую в водном мраке, незнакомец зажал в зубах.

Добравшись до Гермионы, он схватил ее за плечи, взял палочку в руку и что-то прокричал. Искаженное в воде, это видимо было Фините Инкантатум, потому что наколдованные Макнейером веревки и гири тут же исчезли. Гермиона попыталась прищуриться и разглядеть, кто ее спаситель, но рассмотрела только волосы цвета… цвета снега?... что совсем не помогло. Перед глазами поплыло, и Гермиона почти лишилась сознания. Агония в легких стала совершенно невыносимой. Даже когда незнакомец крепко обхватил ее за талию, прижав к себе и резко оттолкнулся от дна озера, взмывая к поверхности, Гермиона, не в силах больше терпеть, сделала отчаянный, непроизвольный вдох — мечтая о воздухе, но глотая одну лишь воду.

Когда они вынырнули на поверхность, Гермиону буквально трясло и она чуть было не выскользнула из рук своего спасителя.

— Проклятье, Грейнджер, ты тупая идиотка, — Гермионе послышалось, как он рычит. — Не могла потерпеть еще одну чертову секунду!? — и незнакомец стал выбираться на берег, таща ее за собой.

Споткнувшись, он вытянул Гермиону из воды и они вместе рухнули на маленький, покрытый щебенкой, почти заледеневший пляж. Даже не осознавая этого, Гермиона ухватилась за незнакомца изо всех сил, крепко обняв и вцепившись побелевшими пальцами в его промокшую рубашку. Он упал на спину, уже начиная дрожать. Гермиона, охнув, повалилась сверху, распластавшись у него на груди и резко закашлявшись, что ее чуть не вырвало.

Она вновь оказалась на суше, на свету, на воздухе, но с все еще наполненными водой легкими.

— Грейнджер. Грейнджер. — Незнакомец попытался сесть и отцепить ее руки от одежды, сбрасывая Гермиону с себя. Она свернулась в маленький клубочек возле плещущегося прибоя. Кашель душил ее так, что перед глазами плясали звездочки.

— Твою мать, Грейнджер, хочешь привести сюда всех в радиусе полу мили? Квайетус!

Ничего не произошло. А потом…

— О, черт. Чтоб я сдох. Моя палочка!

Гермиона медленно повернула голову и заметила блеск палочки своего спасителя, которая, так же как и ее собственная, превратилась в два жалких, унылых и абсолютно бесполезных обломка. Как это случилось? В воде она была целой. Видимо, палочка сломалась во время весьма… ухабистого приземления на берег.

— Из-за тебя я сломал палочку, — медленно проговорил он сквозь начинающие стучать зубы голосом, полным ужаса. — Я сломал… чертову… палочку из-за тебя. И что мы теперь будем делать?


Вот когда Гермиона вспомнила сначала голос — ее глаза расширились от удивления. А потом узнала лицо и волосы, которые нельзя было перепутать ни с чьими.

Но это просто невозможно. Невероятно. Игра воображения, галлюцинации? Ее только что вытащил из воды…

— М-мм-Мал-фой? — смогла пробормотать Гермиона, в паузах между сухим кашлем. Зубы, как и у Драко, начали отбивать дробь. Она поднялась на колени, опираясь одной рукой о землю, а другой обхватив себя под грудью. — Ч-что т-ты…?

Малфой искоса глянул на нее и вновь уставился на обломки палочки в руке, а потом, с выражением злобного отвращения, кинул их в воду. Поднеся ладонь к лицу, он отбросил мокрые, почти бесцветные волосы с глаз. Судя по внешности, голосу и манерам никаких сомнений в том, кто это, не было.

В последний раз Гермиона видела Драко год назад еще одетым в хогвартскую униформу. Но она прекрасно знала, кто такой Драко Малфой. И в голове никак не укладывалось то, что он сейчас сделал.

Малфой враг. Абсолютно точно. Хотя раньше никто не знал достоверно, связал ли он свою судьбу с Пожирателями Смерти, теперь это стало очевидно. Драко был облачен в черную мантию, к тому же Гермиона смогла разглядеть виднеющуюся под левым рукавом его рубашки Темную Метку.

Но Макнейр сказал, что Пожирателям не нужны пленные. Тогда какую дьявольскую игру ведет Малфой?

У Гермионы не было палочки — как и у него. Оба насквозь промокли и продрогли до костей. Их шансы сравнялись. По крайней мере, можно на что-то надеяться. Гермиона принялась шарить рукой по земле в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать как оружие, но ничего подходящего не находила.

Черт. В любом случае, что ему нужно?

Драко следил за Гермионой. По его взгляду стало ясно, что Малфой догадался, чем именно она занята. Он сузил глаза.

— О, ради всего святого, Грейнджер, — с трудом выговорил Драко, стиснув от холода зубы. — Ты же не думаешь, что я спас тебя только ради того, чтобы теперь убить? Ты совсем тупая?

Это ее обидело. К чему Гермиона Грейнджер была непривычна, так это к тому, чтобы ее называли «тупой». Она открыла рот, собираясь высказать все, что думает о Малфое, но из горла вырвался лишь очередной приступ кашля — еще сильнее, чем в прошлый раз.

— Грейнджер. — Его голос теперь доносился как будто издалека. — Грейнджер, черт!

Неожиданно Драко очутился рядом и обхватил Гермиону на удивление сильными, несмотря на жилистое, почти хрупкое телосложение, руками за талию, как раз под ребрами. А потом крепко сжал, помогая воде в легких вырваться наружу.

— Вот так, Грейнджер, откашляйся. Ты привлекла внимание к этому месту, нам нужно уходить.

Наконец, Гермиона смогла вновь контролировать дыхание. Ее еще раз вырвало речной водой. И еще раз. Боже, когда она успела столько наглотаться?

Драко все это время крепко держал ее.

Его руки напомнили Гермионе о Гарри — они оба были одинаково сложены. Вот почему Драко и Гарри всегда оказывались достойными соперниками на Квиддичном поле и в дуэлях. Возможно, именно из-за этого знакомого, приятного чувства, наряду с общим физическим и моральным истощением и пронизывающим, колючим холодом, Гермиона прильнула к Малфою, когда рвота прекратилась, уткнувшись ему в шею и закрыв глаза от усталости.

Сознание почти померкло. Еще минута или две и Гермиона упала бы в обморок. Но у Малфоя имелись другие планы.

Драко резко встряхнул ее.

— Грейнджер, твою мать. Приди в себя, нам нужно пошевеливаться.

И будто бы в подтверждение его слов слева послышался крик, а в ответ неясное восклицание откуда-то справа, совсем недалеко. Драко тихо выругался. Низко лежащий туман был обманчив, усиливая одни звуки и притупляя другие. Крики могли доноситься в сотни футов, а могли и в десяти. Ясно одно — друзья Гермионы враги Драко и наоборот. Поэтому кто бы ни нашел их вместе, это грозило серьезными неприятностями.

Драко вскочил на ноги, теперь столь сильно дрожа от холода, что почти так же ослаб, как и Гермиона. Тем не менее, Малфой смог поднять и ее.

— Пошли. Нам нужно вернуться на дамбу. Я оставил там кое-что, что нам понадобится.

Драко помог Гермионе обнять себя за шею, сам крепко обхватил ее за талию и потащил, почти неся на себе.

***

Они добрались до мантии-невидимки — о ней-то и говорил Драко — как раз вовремя. Мантия лежала там, где Малфой бросил ее, прежде чем прыгнуть в озеро. Но только он наклонился, как вновь послышались крики, на этот раз совсем рядом. Более того, в опасной близости сквозь туман начала вырисовываться темная фигура.

Драко тут же упал пластом на землю, увлекая Гермиону за собой, зажав ей рот ладонью и заглушая любой испуганный звук, который она могла бы издать. Но Гермиона смогла сохранить спокойствие, лишь зубы громко стучали. За секунду Драко накрыл их обоих мантией, накинув ее сверху свободной рукой. Другую ладонь он все еще прижимал к лицу Гермионы и, к тому же, начал просовывать палец ей в рот между зубами.

— Чтобы не стучали, — прошептал Драко на ухо Гермионе, когда та напряглась, готовая начать сопротивляться. — А теперь лежи тихо!

В ее состоянии это оказалось не сложно. Гермиону трясло, но Драко прижимал ее к себе так сильно, что дрожь унялась. Гриффиндорка закрыла глаза. Где-то рядом послышались шаги. Гермиона почувствовала, как непроизвольно руки Драко еще сильнее напряглись. Не смотря на явную опасность, Гермиона вновь проваливалась в темноту… если бы не пронизывающий до костей холод, то лежать было бы даже удобно…

Но не прошло и мгновенья, а Драко уже вновь поднимал ее на ноги. Сквозь туман в мыслях Гермиона поняла, что, вероятно, времени прошло намного больше, потому что шагов, которые всего секунду назад раздавались так близко, больше не было слышно.

В подтверждение того, что Гермиона потеряла счет времени, Драко прорычал ей на ухо:

— И не смей больше вырубаться. Даже не думай об этом, мать твою. Проклятье, я не хочу бросать тебя, но тем более не собираюсь умирать. Ты хорошо меня слышишь?

Казалось, он ждал ответа, но Гермиона смогла выдавить только тихое «мм-хм».

— Так, — пробормотал Драко, скорее обращаясь к себе самому. — Нужно попасть в какое-нибудь здание прежде, чем мы превратимся в ледышки. Но куда, куда?

— К-к Хаг-г-гри-ду? — предложила Гермиона.

Драко резко качнул головой и вновь накрыл их обоих мантией (если бы только мантии-невидимки давали хоть немного тепла…).

— Не выйдет. Сожгли. Я видел.

Видел или сделал? Гермиона до сих пор понятия не имела, что задумал Малфой, но, черт побери, Драко враг и она отлично это помнит. Мерлин, зачем только он это делает?

Но в настоящий момент, когда главной задачей стало самосохранение, Гермиону больше всего занимал вопрос, где они оба, безоружные и ослабевшие, могут временно отсидеться и немного согреться, вдали от сражающихся и ледяного февральского ветра. Сил на то, чтобы сейчас сбежать от Драко не осталось. К тому же она не была уверена, что решилась бы на это. Гермиона чувствовала, что они держатся только благодаря друг другу. Враг или нет, но в данный момент Малфой находился в смертельной опасности, потому что прыгнул в озеро, спасая ее. И Гермиона не могла бросить Драко, даже если бы появилась такая возможность. Просто не могла.

— Мм… С-сарай для к-квиддичного ин-н-вентаря?

Драко замер на секунду, явно обдумывая предложение. А потом сказал:

— Точно. Неп-плохо, Грейнджер, совсем неплохо. Пошли.

***

Сарай для квиддичного инвентаря отлично подходил им в качестве неприметного укрытия. Он располагался недалеко и, хотя назывался сараем, в действительности напоминал землянку, вырытую в низком холме. Так что находился он почти под землей, а вход был заметен только под определенным углом. Густой, низкий туман, окутывающий землю, стал дополнительной маскировкой. И вряд ли кто-нибудь бы заметил сарай, если только не стал бы специально искать его, как Драко с Гермионой.

— Не хуже заклинания Р-раз-наваждения, — пробормотала Гермиона, у которой зуб на зуб не попадал. Драко плечом вышиб дверь.

В маленьком помещении было темно, пыльно и едва ли теплее, чем на улице. Слабый, водянистый зимний свет пробивался сквозь щели в единственной наружной стене, но по крайней мере хоть ветер не пробирался внутрь. На шершавых стенах висели потрепанные школьные метлы, пыльные полки, забитые бутылками и баночками со скипидаром, потемневшими тряпками для полировки, сваленной в кучу обмундировкой, когда-то новыми защитными очками и перчатками. Судя по всему, выпуска шестидесятых годов. Покрытые грязью коробки с разными мячами для игры стояли в углах. Среди этого бардака имелось небольшое свободное пространство, достаточное как раз для того, чтобы Гермиона и Драко смогли сесть рядом на каменный пол, прижавшись спинами к низко висящей вешалке с метлами.

Малфой толкнул Гермиону вперед. Лишившись опоры, она споткнулась, ноги слишком ослабли и тряслись, чтобы удержать ее. Ухватившись за полки с инвентарем, Гермиона опустилась сначала на колени, а потом уселась на пол. Драко же вернулся к двери, заблокировав ее метлой, которую снял с ближайшей вешалки, а потом приставил к двери деревянные ящики с квоффлами и бладжерами. Только когда гора из ящиков достала ему до груди, Драко повернулся к Гермионе и буквально рухнул вниз.

Скользнув спиной по ящикам, он осел на пол и сильно ударился, так что его зубы застучали бы, если бы и так уже не отбивали дробь. Драко быстро, прерывисто дышал. Гермиона отстранено поняла, что и она тоже. Рук и ног она больше не чувствовала. Колющий, словно тысячи булавок и иголок, холод медленно отпускал конечности, и на смену шло ноющее окоченение. Это должно было стать облегчением, но Гермиона знала правду. Где-то она читала о симптомах гипотермии, хотя не могла сейчас вспомнить где, когда и даже почему. Мысли затормаживались и мозг охватывало такое же оцепенение, как и тело. Перед глазами плыло, а с каждой минутой сознание все больше затуманивалось. Мерлин, она в большой беде.

Они оба в беде.

Драко сидел, подтянув колени к подбородку и оперевшись о них локтями. Запустив обе руки в спутанную, почти высохшую серебристо-белую шевелюру, Малфой откинул пряди с лица. Даже в таком жалком состоянии его волосы казались мягче шелка. Затем он крепко обнял себя руками и опустил голову, уткнувшись лицом в поджатые колени. Гермиона видела, как сильно его трясет.

Почему Драко обрек себя на это ради нее? Зачем?

Гермиона попыталась спросить, хотя выговорить и одно слово было невероятно трудно не то, что связное предложение.

— М-Мал-аал-фой. П-почему т-ты…

Драко поднял взгляд. Его неестественно светлые глаза, словно ртуть блестели в тусклом свете.

— Были п-причины. Г-грейнджер.

Долгое время они молча глядели друг на друга. Несмотря ни на что, взгляд Драко оставался дерзким. Гермиона гневно уставилась на него, разозлившись, что Малфой отказывается открыть свои настоящие мотивы. Но через какое-то мгновение эти мысли отступили. Ей не удавалось удержать злость, так же как и собрать воедино мысли. В конце концов, какими бы ни были причины поступка Малфоя, сейчас они вдвоем оказались в беде.

Гермиона заметила, что губы Драко посинели.

Надо что-то делать.

Подняв руки к вискам, Гермиона с трудом вцепилась в свои всклокоченные, грязные, мокрые кудри. Она иногда делала так, когда раздумывала над особо сложной задачей или планом. Как будто напоминала самой себе, что нужно сосредоточиться, сосредоточиться.

— Малфой, нам н-надо… с-согреться.

— Н-не могу… с-обраться, ч-тобы… к-колдовать… без… палочки, — прохрипел он. — У-уже п-пытался.

— Малфой. Мы у-ми-мираем. Мы оба умираем.

Его взгляд, прикованный к Гермионе, не дрогнул. Драко ничего не ответил.

Прошла минута. Потом еще одна и еще. Наконец, очень медленно, будто сквозь сон — все вокруг теперь казалось несущественным, плывущим и каким-то нереальным — Гермиона сказала:

— Есть д-другой с-способ. М-маг-гловский.

Она обвела сарай бессознательным, почти невидящим взглядом.

— Нам н-нужны…оде-яла.

Какое-то мгновенье Драко просто смотрел на нее. Потом медленно и с явным усилием поднялся на ноги. Аккуратно переступив через Гермиону, он подошел к задним полкам. Малфой двигался почти нормально, но скрывающиеся в его движениях судорожность и неловкость говорили о том, что это только видимость и на самом деле Драко контролирует свои действия, лишь благодаря невероятной силе воли.

Казалось, он точно знал, куда идет, и до Гермионы дошло, что играя в квиддич почти столько же лет, сколько и Гарри, Драко наверное действительно хорошо изучил эту комнату и ее содержимое. Дойдя до задней стены, он потянулся и достал какой-то сверток с самой верхней полки. Почти тут же Драко уронил его на пол. Гермиона видела, как ткань выскальзывает из его пальцев, несомненно, таких же замерзших и оцепеневших как и у нее.

Потом его ноги подкосились и Малфой боком привалился к стене. Ухватившись за полку в поиске опоры, он смог немного затормозить падение, но все равно ударился о пол коленями и руками с такой силой, что ему наверняка стало больно.

Гермиона непроизвольно начала спрашивать, все ли с ним в порядке — но холодное выражение его лица заставило ее замолчать. Во взгляде Драко вновь появилась дерзость. Этот взгляд яснее всяких слов говорил, что любое проявление симпатии или заботы со стороны Гермионы будет встречено менее чем дружелюбно.

Я НЕ СЛАБАК читалось в серых глазах, и НЕ СМЕЙ даже думать такое.

— Они для инвентаря, — выговорил Драко. — Н-не очень хорошие.

Гермиона и сама это видела. Около полудюжины свернутых одеял серого и коричневого цветов, из жесткого, колючего материла, побитые молью и пыльные, явно не предназначались для людей. Но для нее и Малфоя они, возможно, означали разницу между жизнью или смертью.

Одеяла показались Гермионе просто прекрасными.

— Д-давай, — сказала она, — нам надо…мм…сесть ближе. И… сними свою мокрую одежду.

Драко недоверчиво уставился на нее.

— И замерзнуть быстрее? Ты свихнулась, Грейнджер?

Гермиона раздраженно покачала головой. Ей придется сказать это вслух.

—Н-нет. Мы замерзаем быстрее из-за одежды. Нам надо… все снять.

Гермиона смотрела на колени, не в силах взглянуть на Драко и объяснить дальше.

— А п-потом н-нам… эм… надо согреть друг друга… теплом… т-тела.

Его дыхание стало таким быстрым и отрывистым, что каждый слог звучал как резкий, короткий выдох.

— Ты…издеваешься…Грейн-джер?

— Нет времени... спорить, Малфой. — И Гермиона стянула через голову промокшую кофту, бросив ее в дальний угол.

Драко в полнейшем шоке наблюдал, как Гермиона сжав зубы от напряжения, так как тело почти не слушалось ее, сражалась с брюками. Затем она подцепила окоченевшими пальцами валявшуюся в стороне мантию-невидимку, обернулась ею и потянулась к застежке лифчика.

Расстегнуть его не получалось. Пальцы казались деревянными, а сил не хватало на то, чтобы просто держать руки заведенным за спину. К тому же от усилий кружилась голова.

— Малфой, — прошептала Гермиона. — П-помоги м-мне. — Веки затрепетали и, неожиданно, Гермиона без чувств привалилась спиной к грубой, холодной стене. Она вновь потеряла сознание.

— Грейнджер!

В полуобморочном состоянии, не в силах пошевелиться, Гермиона неясно осознала, что Драко подполз к ней, безостановочно ругаясь, но грубые слова были едва различимы из-за неровного дыхания и отбивающих дробь зубов. Потом Гермиона почувствовала его руки, холодные как лед пальцы, и задрожала всем телом, когда Малфой, не заботясь о застежке, отнюдь не нежно стянул с нее лифчик прямо через голову, небрежно отбросив его к промокшей, жалко выглядящей одежде.

Гермиона не заметила, как мантия-невидимка соскользнула, обернувшись вокруг талии, полностью открыв взору Драко ее грудь.

Но Малфой даже не взглянул на нее, притянув Гермиону ближе и, прижав к себе одной рукой, поспешно и неловко расстелил потрепанные одеяла на полу. После Драко уложил девушку на спину в центре сооруженного им гнездышка из одеял и, просунув пальцы под резинку ее трусиков, стянул их с бедер Гермионы вниз по ногам и отбросил в сторону. Накрыв ее мантией-невидимкой словно щитом, Драко пошатываясь поспешно разделся сам.

Скользнув под мантию рядом с Гермионой, он прижал девушку к себе, плотно обернув их сначала мантией, а потом одеялами, образуя вокруг настоящий кокон. Шелковистая на ощупь мантия спасала от колючих, неприятных и заплесневевших одеял.

Затем Драко и Гермиона очень, очень долго просто лежали не шевелясь, крепко прижавшись друг к другу, находясь в практически одинаковом полубредовом состоянии, накрытые тяжелыми, отвратительными на вид одеялами, которые, тем ни менее, несомненно согревали. И очень медленно они начали приходить в себя. Возможно, прошел час, а возможно — целый день. Гермиона не могла сказать наверняка.

Сначала Гермиона заметила, что дрожь ослабла — не прошла совсем, но, по крайней мере, теперь тело не сотрясали конвульсии. Дышать тоже стало легче и благодаря этим двум фактам, с Гермионы спало напряжение. Она расслабилась в объятиях Драко, жадно впитывая тепло каждого миллиметра его тела, с которым соприкасалась кожей.

Позже Гермиона никогда не сможет точно определить тот момент, когда все… изменилось. Когда это превратилось из использования друг друга в качестве источника тепла в нечто большее. А если она не могла определить когда, то точно не в силах ясно объяснить почему. Что побудило Гермиону Грейнджер — невинную, как первый снег, золотую девочку Света, уже практически обрученную с Мальчиком-который-выжил — отдаться врагу?

Разумного объяснения не существовало. Гермиона находилась в заточении посреди битвы, которая не прекращалась уже несколько дней. Сонная, физически и эмоционально истощенная, и только что пришедшая в себя, чудом избежав смерти. Гермиона искала утешения и нашла его в объятиях своего спасителя. В объятиях Пожирателя Смерти.

Но почему Драко, с выжженной на левом предплечье меткой Лорда, почему он решил переспать с врагом? Зачем «пачкаться» о девушку, которую должен бы считать грязным, низшим существом, почти что недочеловеком?

Действительно, почему? Тайне суждено было остаться нераскрытой, так же как и причинам, по которым Драко рискнул жизнью, чтобы спасти Гермиону.

Но все эти рассуждения придут позже. В тот момент Гермиона ни о чем таком не думала. Она знала только, что Драко спас ее, когда Гермиона чуть не утонула, согревал ее, когда она замерзала. В сильных руках, так крепко обнимавших ее, Гермиона чувствовала себя в безопасности. И каким бы обманчивыми и мимолетным ни было это чувство, Гермиона поддалась ему.

Если бы пришлось точно указать момент, когда сохранение тепла стало чем-то более интимным, Гермиона предположила бы, что все началось, когда она повернулась к Драко лицом. До этого Гермиона лежала, прижавшись спиной к его животу, но с течением времени кровь начала медленно возвращаться в застывшие конечности, от чего те начали нестерпимо чесаться. Гермиона принялась метаться, слегка ерзая в объятиях Драко и наконец повернувшись к нему лицом, что было нелегкой задачей, учитывая все еще плотно обмотанные вокруг них одеяла.

Его объятия, которые Драко слега расслабил, чтобы Гермиона могла перевернуться, вновь крепко сомкнулись вокруг девушки. Правую руку Малфой положил на ее поясницу, левую — между лопаток. Вскоре он запустил пальцы в ее густые кудри, и Гермиона уткнулась носом ему в шею.

Но даже такое положение могло бы ни к чему и не привести. Но Гермиона, все еще жаждущая тепла, обняла Драко за спину и начала закидывать ногу на его бедро, прижимая слизеринца ближе, буквально приклеивая к себе.

Именно это побудило Драко к действиям. Все его тело пронзила сильная дрожь, и Малфой так крепко обнял гриффиндорку, что она чуть не задохнулась. Драко опустил руку, которая прежде лежала у Гермионы на спине, на ее ягодицу и почти болезненно сжал, резко притянув к своим бедрам. Гермиона охнула от удивления, а Драко прижался губами к ее рту — жадно, пытливо. И прежде чем Гермиона полностью осознала, что он делает, не говоря уже о своей реакции, она страстно ответила на поцелуй.

Подсознательно Гермиона отметила, что губы Драко все еще холодные, но во рту горячо. Уже согревшимися руками он безостановочно гладил ее обнаженное тело. Только что Гермионе было очень холодно и она находилась в шаге от смерти. Но теперь, неожиданно, жизнь вернулась, стало жарко, и Гермиона трепетала каждой своей клеточкой — больше в тот момент ничего не имело значения. Все беспокойные мысли о том, что плохо и хорошо смыло волной тепла.

Мерлин, спаси ее, но все казалось таким правильным — чуть ли ни предначертанным судьбой.

Гермиона запуталась пальцами в его мягких, светлых волосах, на ощупь напоминающих влажный, мятый шелк, и так непохожих на ее взлохмаченную в данный момент прическу. Она протолкнула язык в горячий рот Драко, а потом почувствовала новое тепло. Он… увеличивался, упираясь ей в живот.

Ее удивленное восклицание полностью утонуло в поцелуе. Наконец оторвавшись ото рта Гермионы, Драко медленно провел губами по ее подбородку, вниз по шее, оставляя на коже жаркие поцелуи. К Гермионе, находящейся в теплом, восхитительном забвении, вернулось врожденное любопытство, и она скользнула рукой между их телами, погладив источник тепла, прижатый к ее животу, вызвав у Драко прерывистый стон.

Она прикусила губу — Гермиона всегда непроизвольно делала так, когда усваивала новую информацию. Она никогда прежде не трогала мужчину… мм…там, по крайней мере, без одежды. Это… неописуемо. Мягкий и твердый одновременно, словно стальной атлас. Но главное — теплый. Такой чудесно, восхитительно, обжигающе горячий. Гермиона хотела получить это тепло, жаждала принять его в собственное тело. Едва ли понимая, что делает, повинуясь лишь инстинктам, Гермиона сжала ладонь.

— Оохх! — Драко напрягся всем телом. Выражение его лица и вырвавшийся из груди стон казались почти болезненными. Почти, но не совсем. Малфой сомкнул ладонь на запястье Гермионы и отдернул ее руку, одновременно решительно опрокидывая девушку на спину.

Отпустив руки Гермионы, Драко взял ее за стройные бедра и развел их в стороны, насколько это позволял кокон из одеял. После чего ловко и легко устроился между ее ног.

Гермиона взглянула на Малфоя — сердце бешено стучало, дыхание участилось. Их взгляды встретились и долгое мгновенье они просто смотрели друг на друга в тишине, нарушаемой только быстрым, прерывистым дыханием. Выражение лица Драко невозможно было разгадать в темноте, его теперь уже высохшая челка цвета звездной пыли, упала на лицо, почти касаясь кожи Гермионы, а глаза, напоминавшие дождевые облака, потемнели.

Гермиона затаила дыхание, когда Малфой пошевелился, умелым движением идеально совместив их тела. И тут она осознала, действительно осознала, что сейчас произойдет.

В тот момент, когда понимание и принятие этого зажгло искру жидкого пламени глубоко в ее собственном теле, Драко, по прежнему не отводя взгляда, вошел в нее, наполняя и делая своей одним резким выпадом.

Из груди вырвался сдавленный крик и Гермиона выгнулась дугой, неумышленно прижимаясь еще ближе к Драко, усиливая проникновение и соединяя, сцепляя их тела. На его бледном лице отразилось удивление и, тихо выругавшись, Драко зажал ладонью ее рот. А потом замер, давая Гермионе время привыкнуть. Слезы текли из уголков глаз, вниз по вискам и терялись во влажных волосах, пока она удивленно смотрела на Драко.

— Шшш.

По сути, Драко не извинялся, а просто ждал, пока не стало ясно, что Гермиона не закричит вновь, выдавая их убежище, если кто-нибудь окажется рядом. Отняв руку ото рта Гермионы, Драко на мгновенье накрыл ладонью ее щеку, потом провел пальцами вверх к виску и необычно нежным движением убрал с ее лица волосы.

— Я не знал, — тихо и просто сказал он. — Хочешь остановиться?

Мгновенье Гермиона молчала, не доверяя своему голосу. Она дрожала с головы до пят, но уже не от холода. А от… ощущений. Гермиона попыталась успокоить дыхание, облизнула губы, сглотнула. А затем медленно, почти незаметно, все еще не сводя глаз с Драко, покачала головой.

Будь что будет, но она не хочет останавливаться. Да и какой смысл останавливаться теперь, когда они зашли так далеко, и Гермиона уже лишилась невинности с Пожирателем Смерти, о чьих замыслах не имела никакого понятия? К тому же, хотя по-прежнему было больно, чувствовалось что-то еще — намек, обещание чего-то неописуемо, исключительно приятного, если только Гермиона захочет.

А возможно, самое простое объяснение — тепло. Потрясающее, пульсирующее тепло его плоти внутри ее тела. Гермиона не хотела терять это ощущение. От одной мысли она чувствовала себя странно опустошенной.

— Ты уверена. — Драко задавал вопрос, звучащий как утверждение. Гермиона прикусила губу и кивнула. Что бы ни случилось, она уверена.

Он наклонил голову и прошептал ей прямо в губы:

— Прекрати кусать губу, Грейнджер, — и Драко вновь поцеловал Гермиону, накрыв распухшую нижнюю губу ртом. В то же время Малфой почти полностью вышел из нее и Гермиона жалобно хныкнула, лишившись источника тепла и чувства… завершенности… но, застыв на мгновенье, Драко вновь скользнул внутрь и Гермиона, застонав, выгнулась ему на встречу.

А потом они двигались вместе, в раскачивающемся ритме, который Гермиона раньше даже представить себе не могла, но который теперь казался таким же естественным как дыхание. Встречая каждый выпад Драко, стремясь вместе с ним к блаженному, желанному удовольствию, Гермиона обхватила Малфоя ногами за талию, отчего тот застонал, оторвавшись от ее губ и уткнувшись лицом в шею, облизывая, посасывая, оставляя синяки и отмечая ее. Они кончили вместе, оргазм накрыл Гермиону волной наслаждения и боли, когда Драко после пары быстрых, сильных, глубоких, глубоких толчков излился в нее, оставляя Гермиону хватать ртом воздух и дрожать как листок на ветру. И тепло, тепло поднималось от подушечек пальцев на ногах, к рукам и кончику носа — тепло повсюду, но сильнее всего там, где разливалось жидкое пламя его семени, глубоко внутри нее.

***

— Малфой, подожди.

Он остановился возле двери, спиной к Гермионе. Драко, как и она, уже оделся. Он использовал быстрое беспалочковое заклинание, чтобы высушить их одежду. После соития, полностью согревшись и вернувшись к жизни, они оба вновь обрели физические и моральные силы и координацию, необходимые для использования беспалочковой магии. Возможно, это важная способность поможет каждому из них добраться до безопасного места.

Малфой одевался молча. На самом деле, никто не проронил ни слова, с тех пор как Драко попросил Гермиону не кусать губу. Но когда стало ясно, что Малфой собирается просто уйти из их маленького убежища, вернувшись на войну и не сказав Гермионе ни слова, она не смогла позволить ему сделать это. Уйти вот так. Гермионе все еще хотелось — ей все еще нужно было узнать очень многое.

Драко ждал, когда она продолжит. И по его напрягшимся плечам, Гермиона поняла, что долго ждать он не собирается.

— Малфой… — неожиданно Гермиона совершенно не знала, что говорить. Просто задать вопрос, который крутился в голове, терзая ее. Ей нужен ответ. Она заслуживает ответа.

— Малфой, почему? Я заслуживаю знать правду. Ты должен мне хотя бы это.

Медленно, Драко повернулся к ней.

Долгое время он просто смотрел на Гермиону с безразличным выражением лица. И наконец, когда она уже решила, что Малфой совсем не собирается отвечать…

— Я ничего тебе не должен, Грейнджер. — Его голос звучал ровно. — Я спас тебе жизнь и не намекай, что я обязан тебе чем-то еще. А если твой… маггловский способ согреться, как ты очаровательно это называешь, спас жизнь мне, то, следовательно, мы в расчете и я, опять же, ничего тебе не должен. Что же касается моих мотивов… — он небрежно пожал плечом. — Кто знает? Может я действовал согласно приказу. Приказу, неизвестному этому олуху Макнейру. Возможно, у Темного Лорда имеются другие виды на тебя, учитывая, насколько ты близка с Поттером. — Драко замолчал на мгновенье, наблюдая за ее реакцией. Когда Гермиона ничего не ответила, лишь дерзко вскинув подбородок, он опять заговорил. — Еще, возможно, я сделал это для себя. Может быть, я решил не упускать шанс сделать тебя своей должницей, чтобы использовать как козырный туз, если случится невероятное и твоя сторона победит в этой чертовой войне. Тогда ты бы стала моей страховкой, Грейнджер. — Он вновь замолчал прежде, чем продолжить. Когда Драко вновь заговорил, его голос стал тише, глуше, и каким-то более напряженным. — Или, возможно, только возможно, Грейнджер, и правда в том, что я влюблен в тебя уже несколько лет и прикрывал на протяжении всей битвы, пытаясь уберечь от опасности. Такое возможно. — Взгляд его блестящих глаз прожигал в Гермионе дыры. Она приоткрыла рот от изумления и почти почувствовала, что снова оказалась под водой — дышать едва получалось.

Медленно, не отрывая от нее взгляда, Драко наклонился, чтобы поднять скомканную серебристую ткань — мантию-невидимку. Вновь выпрямившись, Драко наградил Гермиону кривой, язвительной улыбкой и вновь повернулся к двери.

— Порой случаются странные вещи. Ведь так?

Она не ответила. Мысли закружились и Гермиона очень сомневалась, что сможет сказать что-нибудь внятное в данный момент. Драко отодвинул ящики, которые заслоняли дверь и открыл ее. На улице было темно и стояла жуткая тишина. Тишина поля битвы, откуда сражение уже переместилось. Поля, которое быстро превращалось в кладбище.

Драко еще не переступил через порог, но и не обернулся к Гермионе. Какое-то мгновенье Малфой колебался.

— Увидимся, Грейнджер, — мягко сказал он.

И исчез в тумане.

***

— СТОЙ!

Гермиона села прямо на постели, как и сотни ночей до этого, судорожно хватая воздух и дрожа, с застывшим на губах криком и его голосом «Увидимся, Грейнджер», эхом отдающимся в ушах, так четко, как будто Драко сказал эти слова минуту назад прямо в этой комнате.

— Стой, — шепчет она вновь, но призрак Малфоя из ее сна давно исчез, растворившись в тумане, эфире, уйдя за занавес. «Увидимся», сказал он, но Гермиона больше никогда не встречалась с Драко. Он погиб на следующий день в разгар сражения… Оставив Гермиону испытывать ужасное, сводящее внутренности холодное чувство не отплаченного огромного долга.

Оставив ее с крохотной, сероглазой дочкой, которую Гарри, сейчас ворочающийся и что-то бормочущий во сне (после войны его сны были такими же беспокойными как и у Гермионы), благородно предложил воспитывать как свою собственную, не задавая вопросов.

Еще осталась сотня животрепещущих вопросов, на которые теперь никогда не найдется ответа.

— Малфой, пожалуйста, подожди.

Он прыгнул за ней, но почему?

Любил ли Драко ее? Порой случаются самые странные вещи. Гарри, сквозь сон, потянулся к Гермионе, вновь укладывая на кровать и заключая в теплые, надежные объятия.

И она никогда не узнает ответ. Никогда.